… До Пушкина нам всем как до небес. Не ждёт нас со стволом Дантес.

…И Пушкин падает в голубоватый
Колючий снег. Он знает — здесь конец…
Недаром в кровь его влетел крылатый,
Безжалостный и жалящий свинец.
Кровь на рубахе… Полость меховая
Откинута. Полозья дребезжат.
Леса и снег и скука путевая,
Возок уносится назад, назад…
Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова
То, что влюблённому забыть нельзя, —
Рассыпанные кудри Гончаровой
И тихие медовые глаза.
Случайный ветер не разгонит скуку,
В пустынной хвое замирает край…
… показать весь текст …

* * *

Есть свойство памяти — опять начать с конца,
Ах, это безобидная оплошность.
И ландыши дарить — отнюдь не пошлость,
Изображать не стоит мудреца.

Ах, лето красное, поэта не кори
За сумасбродство и непостоянство.
Пусть одуванчик с лёгкостью паяца
Смутит на жёлтой луже пузыри.

Летит пыльца берёзы и ольхи,
И, кажется, что где-то рядом Пушкин
… показать весь текст …

Александр Сергеевич зажигал свечу, брал гусиное перо и чистый лист бумаги. С тех пор при всех реакторах, ракетах и компьютерах ничего лучшего не написали. (Б.О. Качановю Карта, байда, два весла. М.: Маска, 2012, стр. 364)

Звезда пленительного счастья потухла, так и не успев подняться над горизонтом. Ужаснулся тунгус, и друг степей калмык ужаснулся тоже, и у всякого другого языка волосы встали дыбом, да уж было поздно. Кто был ничем, стал всем, но не так, как ожидалось восторженным Александром Сергеевичем, а партийными секретарями, фуражками с малиновым околышем, колючей проволокой и вертухаями на вышках. (Б.О. Качанов. Главное правило Шелрока Хомлса, М.: Маска, 2012, стр. 454)